Аннотация: в данной статье рассматриваются актуальные вопросы преодоления созависимых отношений с использованием возможностей глубинной психотерапии.
Annotation: this article discusses current issues of overcoming codependent relationships with opportunities deep psychotherapy.
Тенденции современной психокоррекции и психотерапии таковы, что проблема детско-родительских отношений занимает одну из лидирующих позиций в списке основных запросов на психологическую помощь. При этом возрастной диапазон этой проблемы расширяется настолько, что захватывает не только детский и подростковый возраст, но и юность, молодость и даже зрелость.
Как показывает обзор основных тенденций мировой психокоррекционной и психотерапевтической помощи, представленный в статье Г.И.Малейчука «Портрет современного клиента: общая характеристика» (научно-практический портал электронных публикаций «Журнал практической психологии и психоанализа»), «основным» клиентом сейчас является «нарциссическая личность с ярко выраженными чертами перфекционизма, манипулятивности, самолюбования, патологической потребностью в достижениях и восхищении и внутренней пустотой, проявляющейся скукой, апатией, неспособностью радоваться, любить» [14].
При этом основной симптоматикой являются панические атаки, ощущение пустоты и бессмысленности жизни, созависимые отношения, фобии и навязчивости. А если проранжировать эти проблемы, то на первый план выходят «проблема отношений, на втором месте – страхи, тревожность и различные фобии. Далее по убывающей – проблемы поиска себя и самоопределения, самореализация, психосоматика, депрессии, неуверенность в себе, различные виды зависимости, кризис среднего возраста, стрессы, хроническая усталость, конфликтность, агрессивность и аутоагрессия» [14].
Основываясь, в свою очередь, на опыте работы специалистов Ассоциации глубинной психологии «Теурунг», мы можем сказать, среди проблем отношений проблематика именно детско-родительских отношений занимает одно из ведущих мест.
Клиенты, обращающиеся за помощью к специалисту, работающему в рамках глубинной психологии, обнаруживают проблематику, связанную не только и не столько с воздействием реальных родительских фигур, но и с родительскими имаго, представляющими собой отщепленные аффективные комплексы различной глубины и происхождения [14].
Коррекционный, психотерапевтический и исследовательский опыт Ассоциации «Теурунг» показывает, что у 515 клиентов, прибегнувших к помощи ее специалистов в период с 2011 по 2013 год, проблематика обращаемости была такова:
Рис. 1. Распределение частоты проблематики клиентов Ассоциации глубинной психологии «Теурунг».
В своей работе специалисты Ассоциации «Теурунг» опираются на интегральную модель психики, созданную на основе достижений ведущих школ глубинной психологии и, в первую очередь, аналитической психологии [3], судьбоанализа [11] и психологии эго-состояний [15] и представленную в авторской работе «Арт-терапевтический метод внутренней интервенции «Батискаф», зарегистрированную свидетельством Государственного департамента интеллектуальной собственности Министерства образования и науки Украины №37594.
При этом основным предметом исследования и прикладной работы являются те уровни бессознательного, которые соответствуют предметным отраслям судьбоанализа и аналитической психологии: родовое и коллективное бессознательное.
Особенно эффективной для работы с проблематикой детско-родительских отношений является методологическая и практическая платформа судьбоанализа Л.Сонди [5]. Родовое бессознательное, представленное в виде транслируемых по отцовской и материнской линии семейных жизненных сценариев, является наиболее оптимальной моделью работы при решении задач, связанных с проблематикой отношении с родительскими имаго.
Анализируя глубинно-психологические причины проблемных отношений с родительскими фигурами мы можем отметить, что одной из наиболее часто встречающихся и, без сомнения, наиболее затруднительной к преодолению (за исключением, разве что, мортально-деструктивных родовых посланий) является дуальюнион [5] – созависимая садомазохистическая связь между родительской фигурой и клиентом. Необходимо отметить, что проблематика детско-родительского дуальюниона активно исследуется и в юнгианской среде, где мы можем вспомнить как классические разработки К.Г.Юнга о негативном комплексе матери [9], Э.Нойманна об архетипе Великой и Ужасной Матери [4], так и современные исследования Дж.Холлиса [7], Л.Л. Шапира [8], Д.Калшеда [2], Г.Бедненко [13].
Преодоление дуальюниона с родительской фигурой может осуществляться по разным коррекционно-терапевтическим схемам и иметь разные результаты. Однако, если речь идет о проблематике клиента, находящегося в возрасте юности (12-18 лет), молодости (18-40 лет), или зрелости (40-65 лет), то тут чаще всего терапевтической целью является парентэктомия [12] – психологическое от деление от родительских установок.
Для преодоления дуальюниона и достижения парентэктомии, как показывает практика, особое внимание необходимо уделять тем эмоциональным механизмам, при помощи которых поддерживается аддиктивная связь между родительской фигурой и клиентом. Использование таких чувств как вина, страх и стыд являются общеизвестной “классикой” созависимости и их преодоление является, если прибегнуть к терминам формальной логики, необходимым, но недостаточным условием преодоления дуальюниона. Особенно важной работа с триадой “Страх-Стыд-Вина” является в том случае, когда источником дуальюниона является материнская фигура.
Как показывают исследования зарубежных авторов, и, прежде всего Л.Шапира [8], и практика Ассоциации “Теурунг”, при дуальюнионе со стороны отцовской фигуры ресурсами поддержания аддикции являются прежде всего контроль мировоззрения и тирания смыслов (авторский термин). Ресурсами же Великой и Ужасной Матери [4] являются в первую очередь астенизирующие чувства и либидофагия (авторский термин).
Еще в своей ранней работе «Либидо, его метаморфозы и символы» [10] К.Г.Юнг рассматривает материнский архетип как структуру биполярную, состоящую из полюсов, которые условно можно охарактеризовать как позитивный, конструктивный, логосный с одной стороны, и негативный, деструктивный, хтонический – с другой: «Источником страха является мать, иными словами: страстное томление по возврату к матери постоянно увлекает человека в сторону противоположную от приспособления к действительности.
И выходит, что мать как будто становится коварной преследовательницей. Понятно, что тут идет речь о не настоящей, не о родной матери; хотя нужно сказать, что и родная мать может тяжко повредить своему ребенку благодаря болезненной нежности, которой она часто преследует его вплоть до возмужалости, чем удерживает его в состоянии инфантильности; то, о чем мы говорим, является скорее imago матери, превратившейся в ламию.
Силу же свою материнская imago извлекает единственно из двойственной склонности сына: не только смотреть вперед и активно работать, но и коситься назад на изнеживающую сладость детства, на ту чудесную безответственность перед жизнью и уверенность в ней, которые мы некогда находили под покровительством и защитой матери» [10, 296].
Еще более ярко эта биполярность представлена в его работе «Душа и миф: шесть архетипов» [9], где он рассматривает базовый комплекс матери и возникающие как реакция на него различные комплексы женской гендерной идентичности именно в контексте позитивного и негативного полюсов: «Все эти символы могут иметь как позитивное, благоприятное значение, так и негативное, связанное злом.
Эту амбивалентность можно видеть в богинях судьбы (Мойра, Граи, Норны). Злыми дьяволами являются ведьма, дракон (любое животное или пресмыкающееся, такое как большая рыба или змея), могила, саркофаг, глубокие воды, смерть, привидения и домовые (Эмпуса, Лилит и др.). Этот список, конечно, не полон, так как мы включили в него лишь наиболее важные черты архетипа матери.
С этим архетипом ассоциируются такие качества, как материнская забота и сочувствие; магическая власть женщины; мудрость и духовное возвышение, превосходящее пределы разума: любой полезный инстинкт или порыв; все, что отличается добротой, заботливостью или поддержкой и способствует росту и плодородию.
Мать – главенствующая фигура там, где происходит магическое превращение и воскрешение, а также в подземном мире с его обитателями. В негативном плане архетип матери может означать нечто тайное, загадочное, темное: бездну, мир мертвых, все поглощающее, искушающее и отравляющее, т.е. то, что вселяет ужас и что неизбежно, как судьба» [9, 218].
Реинтеграция отщепленных аффективных комплексов, являющихся основной формой существования внутренних фигур, вызывающих дуальюнион, хорошо исследованы как классикой (К.Г.Юнг, «Психологические типы», Э.Нойманн, «Происхождение и развитие сознания»), так и современностью глубинной психокоррекции и психотерапии (Дж.Холлис, «Под тенью Сатурна», Н.Шварц-Залант, «Нарциссизм и трансформации личности», П.Янг-Айзендрат, «Ведьмы и герои», Л.Шапира, «Комплекс Кассандры»).
И хотя вопрос этот по-прежнему остается более чем актуальным, нам хотелось бы обратить особое внимание на другую задачу – закрепления психологической эмансипации, наступающей после парентэктомии. Ведь обычно детско-родительский дуальюнион является столь серьезной формой созависимости, которые позволяют отнести его к аутодеструктивным тенденциям, т.е. тем бессознательным влечениям, которые обнаруживают необычайную живучесть в терапевтическом процессе и делают клиента склонным к регрессу и рецидиву [12, 6].
Вот пример такого рецидива в описании чувств одной из клиенток, находившейся в тяжелых отношениях созависимости с родительскими фигурами:
«Все что я делаю, кажется мне пустым и глупым. Каждый мой день – серым. Я прихожу домой и не чувствую себя дома. Я сплю и не чувствую себя отдохнувшей. Я учусь, получаю стипендию, сдаю обе сессии. Мама и родственники в восторге. Все считают меня успешной. Но я что-то делаю и не получаю от этого никакой радости. Каждый вечер для меня – пытка. Я слушаю музыку, растворяясь в ней, и понимаю, что у меня ничего нет. У меня нет друзей. Потому что для них – я совершенно другой человек.
Нет семьи – потому что для них я успешная девочка. Я никому не могу сказать, что на самом деле внутри меня все выжжено огнем. Каждый вечер мне хочется умереть. Каждый вечер я не вижу смысла. И некому сказать об этом, остается лишь запихивать всё это как можно глубже в себя, натягивать улыбку цена которой 50 копеек, и жить дальше. Но я не понимаю зачем. Я не вижу своего будущего. Я не знаю даже, что мне нравится. Я не могу назвать ни единой книги, фильма, цвета, блюда, которые мне нравятся. Не нравятся – пожалуйста. А самый любимый – нет. Есть что-то, что мне просто нравится, но я не могу выделить одно.
Я купила себе мольберт, но не нарисовала ни единой картины. Я покупаю на стипендию книги, которые перестала читать. Говорю о том, что мне не интересно. Какая-то искорка загорается во мне порой, я стараюсь осуществить желаемое. И если осуществляю, всё. Оно не радует меня больше, больше нет в этом потребности. Я год хотела получить работу в одном месте. В конце июля я получила ее. Сегодня я с нее уволилась. Я делаю фотографии. Много снимков. Нет, я не зарабатываю этим. Это одно из немногого, что я продолжаю делать с интересом. Но вместе с этим, у меня нет никакого желания идти вверх, совершенствовать свои навыки. Я, наверное, плыву по течению. Делаю необходимые дела, как робот. Испытывая внутри если не равнодушие, то отвращение и непонимание».
Наши исследования показывают, что одним из необходимых и достаточных условий закрепления психологической эмансипации после преодоления детско-родительского дуальюниона является чувство злости, т.е. открытая и прямая агрессия по отношению к садистически-манипулирующей родительской фигуре по принципу “Враг-Враг”. Разумеется, речь идет о манифестации агрессии-злости во внутреннем пространстве клиента по отношению к подавляющему родительскому имаго. а не к реальному человеку в пространстве родственных отношений. Например, по результатам наших исследований из 98 случаев диагностированного детско-родительского дуальюниона нам удалось достигнуть паретнэктомии и закрепить ее в 65 случаях. При этом закрепление было достигнуто именно при помощи злости, которая реализовывалась либо при помощи методов активного воображения, либо методами психодрамы. В остальных 33 случаях парентэктомия была достигнута, однако спустя некоторое время (обычно через 2-3 месяца) произошел регресс к созависимым отношениям и во всех этих случаях клиенты не дали согласия на манифестацию злости по отношению к садистически-манипулятивным внутренним родительским имаго.
В качестве примера мы приводим описание одного эпизода из работы терапевтической группы по программе «Судьбоанализ: изменение родовых жизненных сценариев»:
«После этого в группе на какое-то время установилась тишина, которая внезапно прервалась рыданиями другого участника, вспомнившего себя пятилетним ребенком, которого «подставили» старшие дети и отец его жестоко наказал, избив солдатским ремнем, так что на теле ребенка остались следы в форме пряжки. Участник плакал и кричал о своей обиде и несправедливости по отношению к беспомощному пятилетнему ребенку.
Ведущие решают провести психодраму для этого участника. В этой психодраме ведущий играл его отца (ныне покойного), пришедшего просить у него прощения за жесткое обращение с ним в детстве. Сначала участник плакал, потом начал злиться и прогонять отца, крича, что он теперь взрослый и может «вломить» отцу за то, что тогда он его так жестоко избил. Затем, когда ведущий, игравший отца, начал раскаиваться в своем поступке и сказал, что готов понести побои за это, участник снова расплакался и обнял ведущего».
Необходимо отметить, что спустя несколько недель после проведенной психодрамы у данного участника программы начали меняться отношения с женщинами, к которым он на протяжении многих лет проявлял подозрительность и агрессию, перенося на них образ тиранической матери (по результатам биографического анализа было выяснено, что основной манипулирующей фигурой в детстве была мать, использовавшая отца как «силой инструмент»). По словам самого клиента, сказанным им на следующей сессии программы спустя месяц, он «выдохнул и расслабился» в отношениях с противоположным полом.
In toto мы можем сказать, что проблемы преодоления детско-родительского дуальюниона, особенно при работе со взрослыми клиентами и родительскими имаго, укорененными на уровне родового и коллективного бессознательного, требуют особого внимания к механизмам закрепления достигнутой психологической эмансипации и манифестация агрессии-злости по отношению к данным родительским имаго является эффективным методом такого закрепления.
Литература
- Зеленский В.В. Аналитическая психология. Словарь (с английскими и немецкими эквивалентами). – СПб.: Б.С. К., 1996. – 324 с.
- Калшед Д. Внутренний мир травмы: Архетипические защиты личностного духа. – М.: Академический проект, 2001 – 368 с.
- Кембриджское руководство по аналитической психологии/ под ред. Полли Янг-Айзендрат и Теренса Даусона. – М.: Добросвет, 2000. – 478 с.
- Нойманн Э. Происхождение и развитие сознания. – М., Рефл-бук, 1998. 464 с.
- Сонди Л. Учебник экспериментальной диагностики влечений. – М.: Когито-Центр, 2005. – 560 с.
- Фрейд З. По ту сторону принципа удовольствия: Пер. с нем. – М.: Прогресс, 1993. – 458 с.
- Холлис Дж. Под тенью Сатурна. М.: Когито-центр, 2009. – 184 с.
- Шапира Л. Комплекс Кассандры. М.: Класс, 2006. – 176 с.
- Юнг К.Г. Душа и миф: шесть архетипов. – М.: Совершенство-Port-Royal, 1997. – 384 c.
- Юнг К.Г. Либидо, его метаморфозы и символы. Спб.,1994. 415 с.
- Юттнер Ф. Судьбоанализ в выводах: Обзор пяти основных книг Леопольда Зонди. — Екатеринбург: Изд-во Уральского гос. ун-та, 2002. – 261 с.
- http://inits-terapiya.narod.ru/publications/art-terap_klient.html
- http://jungland.net/node/3448
- http://psyjournal.ru/psyjournal/articles/detail.php?ID=3248.
- http://www.esti.at/