Уже давно в глубинной психологии тема детских сказок является одной из основных. И как всякий ключевой вопрос глубинной психологии, эта тема имеет множество объяснений. Один из наиболее известных современных последователей К.Г.Юнга, работающий по этой проблеме, Д.Калшед, обращает особое внимание на роль родительских фигур в возникновении и, самое главное – в дальнейшем развитии ранней детской психотравмы.
Родительские фигуры, выполняют жизненно важную для ребенка функцию метаболизации, т.е. переработки содержаний бессознательного, с которым слабое пока еще сознание ребенка самостоятельно справиться просто не в силах. В своем первичном, неструктурированном виде любое проявление бессознательного является аффектом. Фаза бурного всплеска сменяется столь же резким упадком. Такая динамика неизбежно нарушает равновесие психики ребенка и, в конечном счете, ведет к ее дезинтеграции. Поэтому жизненно важным для ребенка является наличие внешнего объекта, выполняющего функции поддержания равновесия – матери. В этот период мать выполняет функции переработки переживаний ребенка. Это происходит так: находясь в постоянной эмпатической связи с ребенком, мать чувствует все его эмоционально-чувственные состояния, упорядочивает их и придает им форму. Если мать делает это постоянно, то вся психика ребенка постепенно принимает упорядоченный характер. Благодаря этому ребенок постепенно становится способен переживать всплески бессознательного. Для того, чтобы развитие психики на ранних стадиях сохранял гармоничный и целостный характер, необходимо чтобы родительская фигура как посредник между внутренним миром ребенка и внешней реальностью, наделяла проявления бессознательного смысловым содержанием. Если же первичные отношения «мать-ребенок» оказываются нарушенными, то ребенок остается один на один с силами бессознательного, которые намного превосходят возможности даже зрелого Эго. И становится ясно, что сущность ранней детской психотравмы состоит в том, что чрезвычайно сильные эмоциональные переживания, вызванные каким-либо внешним провоцирующим событием, становятся слишком сильными для того, чтобы детская психика могла их вынести в нормальном режиме функционирования.
Одним из наиболее загадочных парадоксов человеческой психики является то, что защитной реакцией психики от вторжений бессознательного является появление бессознательных же защит. Ведущей защитной реакцией такого рода становится диссоциация – расщепление целостного травматического переживания. Связи между составляющими психики, и в первую очередь, между сознанием и бессознательным, подвергаются атакам защитных механизмов, которые разделяют между собой само событие, переживания, связанные с ним, и смысл, которыми они наполнены. Благодаря этому психика ребенка становится способной выдерживать сколь угодно сильные всплески активности бессознательного – его сознание надежно изолировано в своего рода убежище, на границах которого защитные механизмы расщепляют любое переживание, отделяя переживания от смысла.
Итак, самая насущная задача достигнута – слабое Эго ребенка защищено от повторной травматизации. Однако, как и все в этом мире, защитные механизмы бессознательного имеют кроме позитивной еще и негативную сторону, которая проявляет себя тем сильнее, чем взрослее становится человек. Дело в том, что образовавшиеся в психике защитные структуры не зря получили название механизмов, поскольку свои функции они выполняют поистине с механической скрупулезностью. В чем это выражается и чем это плохо для взрослеющей личности? Тем, что любое достаточно сильное эмоционально-чувственное состояние, наполненное глубоким смыслом, воспринимается защитными механизмами как потенциальная угроза для опекаемого ими Эго и… оно подвергается расщеплению. Давайте рассмотрим эту ситуацию в аспекте развития и становления личности.
Одним из наиболее ценных приобретений взросления является для человека способность устанавливать доверительные отношения с окружающими. Благодаря этому личность открывает для себя удивительный мир чувств, переживаний и смыслов других людей. Естественно, что в первую очередь это касается гендерных отношений. Первая любовь это всегда и первая попытка установления доверительных отношений с этим загадочным, влекущим и пугающим существом – с НЕЙ или с НИМ. Именно по этой причине первая любовь редко бывает удачной – установление доверительных отношений это сложная и длительная наука. Однако за первой попыткой следует вторая, третья и рано или поздно человек создает ту модель отношений, которая и оказывается самой прочной. Что же происходит с травмированной личностью, у которой защитные механизмы бессознательного по-прежнему несут неусыпную вахту по охране Эго? Первая любовь – очень сильное чувство, она сродни аффекту. И естественно, что бессознательные защиты атакуют ее с той же яростью, что и травмирующие переживания. Для таких личностей первые попытки установления доверительных отношений превращаются в настоящий кошмар: неспособность объяснить себе свои собственные чувства, противоречивость отношения к объекту любви, невозможность ни с кем поделиться переживаниями и страхами. Для них первая любовь становится неудачной в ста случаях из ста. Но увы – так же происходит и со второй, и с третьей, и со всеми последующими попытками. Изолированное бессознательными защитами Эго погружается в состояние полного одиночества…
При помощи чего осуществляются два первых, наиболее важных этапа процесса переработки содержаний бессознательного – символизация и осмысление? Именно детская сказка является источником первичных символов для этого. Сказка является для ребенка источником смыслов, воплощены в первичных категориях добра и зла, победы и поражения. Таким образом, детская сказка и ее атрибуты (куклы, игрушки) становится важнейшим диагностическим инструментом, который при правильном использовании позволяет нам выявить сам факт наличия ранней детской психотравмы и ее последствия. Следовательно, сказка является чрезвычайно эффективным диагностическим инструментом для проблем подобного рода. У взрослых личностей наличие бессознательных защит далеко не всегда приводит к социальной дезадаптации или невротическим проявлениям. И именно задание анализанту написать сказку в ответ на предъявление той или иной стимульной ситуации нередко позволяет выявить эти глубоко спрятанные защитные механизмы. Для иллюстрации мы приводим пример одной из таких сказок, не нуждающейся, на наш взгляд, даже в интерпретации.
«Привет, меня зовут Феникс. Около полугода назад я попала в автокатастрофу. Диагноз – кома. На мое тело словно направили пульт от телевизора, при этом нажав на кнопку выключения, а разум решил сыграть со мной злую шутку. Не знаю как, но незнакомые мне люди стали получать от меня письма о помощи. Один за одним они приходили ко мне, разговаривали со мной, пытались помочь. Я их видела и чувствовала, но не смогла даже открыть глаза, словно кто-то или что-то удерживал меня внутри меня самой.
Шли дни, недели и ничего , только пустота была моим ощущением… Так что и это все… столько книг написанных о неразгаданной жизни после жизни. И что только пустота, пустота и все.
Отказавшись от такой жизни я изо всех сил пытаюсь возродиться как птица Феникс из пепла, возродиться из комы. Я не сдаюсь и сдаваться не собираюсь. Я все еще хочу вдыхать в свои легкие теплый и мягкий летний воздух. Я все еще просто хочу жить. Это не конец. Я знаю…
Смех. Это первое, что я произнесла.»