Методологический кризис гуманитарных наук, ознаменовавший собой вторую половину XIX века и оказывающий своё влияние, привёл, кроме всего прочего, к настойчивым междисциплинарным поискам как в среде позитивистов, так и в среде антипозитивистов. И одним из наиболее успешных примеров такой междисциплинарной конвергенции, существенно обогатившей методологическую базу антипозитивизма, стало превращение герменевтики из узкоспецифической богословской и археологической дисциплины в общетеоретический метод.
Идиографический подход, выдвинутый В. Дильтеем в своей работе «Мысли об описательной и расчленяющей психологии» и В. Штерном в работе «О психологии индивидуальных различий» как антитеза стохастическому подходу, выдвинутому О. Контом, подразумевал собой создание особой идиографической психологии, направленной на понимание психологической реальности с точки зрения её индивидуальных особенностей или, как называл это В. Штерн, составление «индивидуальной психограммы» [14].
Изобретённый вскоре после этого З. Фрейдом метод психоанализа представлял собой идиографическую дешифровку глубоко специфичных символов, возникающих в онтогенезе на границе взаимодействия сознания и бессознательного и результатом этой дешифровки становилась глубоко индивидуальная личностная история взаимодействия сознания и бессознательного – собственно, штерновская «индивидуальная психограмма».
Благодаря идиографическому подходу в психологии, психика и её жизненный путь становился феноменом, доступным научному изучению, однако не контовскому эмпирическому описанию, а дильтеевскому эмпатическому пониманию. Юнгианство внесло в исследование данной тематики принципиально иной, трансперсональный контекст. Утверждая, в отличие от З. Фрейда, трансцендентную природу человеческой души, К. Г. Юнг связывал истоки сознания с доисторическими, мистико-магическими формами психики, архаическими комплексами, для названия которых он использовал платоновский термин «архетип» [15]. Принципиально новый предмет познания требовал и релевантного ему метода, которым стала герменевтическая стратегия Юнга, представляющая собой выявление их архетипического содержания образов бессознательных фантазий, наиболее целостно представленная в юнговском методе амплификации [15]. Следуя научному принципу комплексности и всесторонности, мы постараемся исследовать роль герменевтики в современной психологической науке, используя для этого как индуктивно-аналитический подход, так и дедуктивно-герменевтический. Сначала приступим к аналитике герменевтики.
Термин «герменевтика» ведет свое происхождение от греческого слова «hermeneuo», означающего «разъяснять» и первоначально представляла собой метод истолкования древних текстов (в первую очередь библейских), понимание смысла которых оказалось затруднено вследствие различного рода искажений. При этом понимание опиралось прежде всего на системное (итерационное) раскрытие всех содержащихся в тексте аспектов: от особенностей языка до облика исторической эпохи и особенностей личности автора. Параллельно с направлением научного толкования старинных текстов развивалась и богословско-эзотерическая ветвь герменевтики – экзегетика. В конце ХVIII – начале ХIХ века происходит изменение роли герменевтики в науке – она становится философским методом, а на рубеже ХIХ – ХХ столетия благодаря усилиям В. Дильтея, опубликовавшего работу «Возникновение герменевтики» (1900), она стала одним из фундаментальных методов понимания гуманитарных наук, противостоящего методам объяснения наукестественных.
Структурно можно провести аналогию между герменевтикой и математическим методом решения «обратных задач», поскольку особенностью герменевтического процесса также является итерационный подход, в ходе которого анализ каждой из частей текста производится в соответствии и с учетом особенностей, обнаруженных на предыдущих этапах, однако содержательно герменевтика применяется в гуманитарных исследованиях для достижения целого спектра целей: понимание подтекста, реконструкция хода событий, раскрытие латентных смыслов etc. Эта проблематика начала интенсивно развиваться в философии с середины XIX в (Ф. Шлейермахер, Г. Г. Шпет, Х. Г. Гадамер). Именно в этот период традиционный филологический характер герменевтики, ориентированный на работу с текстом, меняется на гносеологический. Ф. Шлейермахер выдвинул идею о том, что герменевтика раскрывает для учёного принципиально новые возможности понимания [13]. А в ХХ веке Х. Г. Гадамер уже рассматривает герменевтику как универсальный подход понимания и истолкования.Ключевым вопросом герменевтической гносеологии Х. Г. Гадамер выдвинул проблему «герменевтического круга», представляющую собой повторяющуюся структуру, где каждая новая интерпретация опирается на предшествующее понимание, выступающее как традиция предпонимания, возвращаясь к прошлому по принципу цикличности времени. Благодаря этому герменевтическое понимание выступает как генетически связанный, эволюционный процесс, в котором любой понимающий и любое понимаемое могут быть соединены в круге единой традиции понимания. Это значит, что вопросы типологии предпонимания, базисы традиций (в статистической интерпретации обратных задач речь идёт о способах задания априорной вероятности) приобретают особо важную роль [5].
Связь герменевтики с культурологией и историей позволяет в первую очередь выделять традиции предпонимания, опираясь на культурные установки. В. Дильтей выделил 3 основных типа таких традиций:
– натурализм как традицию максимально объективных законов;
– идеализм свободы как традицию максимальной реализации свободы выбора личности;
– пантеизм как традицию космологических систем целостности, единства и гармонии мира и личности[7].
Проблематика традиции предпонимания, её объема и глубины закономерно поставила вопрос границ герменевтических процессов. Соглашаясь с М. Хайдеггером, Х. Г. Гадамер утверждал, что эти границы не обусловлены собственно текстами и традицией как культурологическим феноменом, и что герменевтика это больше чем метод – это способ бытия [5]. И в этом контексте результат герменевтического понимания идентичен результату гуссерлевской трансцендентальной редукции, представляя собой состояние эпохэ–безусловное и нерефлексируемое переживание бытия реальности [6].
Особого внимания требует отношение герменевтики к проблематике человеческой субъективности. В классическом логико-аналитическом познавательном подходе субъективность исследователя фактически тождественна недостоверности, заблуждению. Герменевтика же рассматривает субъективность не как искажение достоверности, а как иное её содержание и интерпретацию. И здесь мы уже выходим на уровень психологической герменевтики, где вопросы субъективного впечатления, проекций, переноса и контрпереноса имеют особенно важное значение. Согласно Ф. Шлейермахеру субъективность понимания представляет собой задачу герменевтического круга как диалектики части и целого: «Как целое понимается из отдельного, но и отдельное может быть понято только из целого, имеет такую важность для данного искусства и столь неоспоримо, что уже первые же операции невозможно проделать без применения его, да и огромное число герменевтических правил в большей или в меньшей степени основывается на нем…» [13]. Ф. Шлейермахер считал, что процесс понимания принципиально не может быть завершён и мысль бесконечно движется по расширяющемуся кругу. Цикличное движение от целого к части и от частей к целому меняет и углубляет понимание смысла части, подчиняя целое постоянному развитию, но специфика этой диалектической итерации носит сугубо индивидуальный, т. е. субъективный характер Г. Гадамер утверждал, что для понимания традиции субъект должен сам оказаться внутри неё, приняв её через свою субъективность: «Понять нечто можно лишь благодаря заранее имеющимся относительно него предположениям, а не когда оно предстоит нам как что-то абсолютно загадочное. То обстоятельство, что антиципации могут оказаться источником ошибок в толковании и что предрассудки, способствующие пониманию, могут вести и к непониманию, лишь указание на конечность такого существа, как человек, и проявление этой его конечности. Неизбежное движение по кругу именно в том и состоит, что за попыткой прочесть и намерением понять нечто «вот тут написанное» «стоят» собственные наши глаза (и собственные наши мысли), коими мы это «вот» видим» [5].
Ещё более очевидно выступает роль субъективности в психологической герменевтике, применяемой для прикладных целей. Приведём цитату из той научной сферы, где к достоверности относятся особенно строго – психиатрии: «Герменевтика имеет прямое отношение не только к интерпретации специальной психиатрической литературы или соответствующих высказываний, но и к практической, повседневной работе с психиатрическими пациентами, так как понимание их высказываний, письменных текстов и иных, созданных такими пациентами информационных продуктов, обычно выражаемых в образной, метафорической и культурально зависимой форме, требует серьезного знания правил и практических навыков их адекватного перевода на язык клинических понятий и терминов.
Такие правила являются неписанными и неформализованными, они постигаются каждым врачом в значительной степени самостоятельно и в силу его специфических способностей, но случающиеся ошибки интерпретации обходятся очень дорого, особенно больным и их родственникам. Дилетанту в области психиатрии в процедуре общения врача с пациентом многое кажется очень легким, импровизированным, произвольным и, в итоге, весьма субъективным, но в действительности это далеко не так, на самом деле за поверхностью кажущейся хаотичной, лишенной плана и цели беседы скрывается накопленный многими годами бесценный опыт напряженной и творческой внутренней работы, итогом которой является профессионализм» [10]. В данном тексте мы видим чёткое различие между субъективностью как поверхностностью и дилетантизмом, и субъективностью как аутентичным терапевтическим стилем, опирающимся на уникальный личностный опыт.
Современные процессы конвергенции различных научных подходов нередко приводят к выработке принципиально новых методологических платформ и появление во второй половине ХХ века психологической антропологии оказало интересное влияние на парадигму психиатрии, предложив иной взгляд на природу психического расстройства – как на эпизод жизненной программы, состоящий в содержательном изменении процесса семантизации [9]. А психологическая антропология – это наука, зародившаяся именно в недрах немецкой культурно-исторической школы и имена её основоположников прекрасно знакомы нам по истории возникновения герменевтики: Г. Лацарус, М. Штейнталь, В. Дильтей, Э. Шпрагнер [1]. Именно герменевтический подход открывает новое видение процесса семантизации, предполагающее особую роль категорий времени, пространства и смысла. И ещё более содержательно эти особенности герменевтики были открыты в глубинной психологии.
Психоаналитическая герменевтика является не самым широко используемым подходом в современном психоанализе, однако его создатель – А. Лоренцер, стремился максимально раскрыть герменевтические возможности психоанализа. Предпосылками этих возможностей стали труды самого З. Фрейда, в которых он уделял особое внимание проблематике толкования. Собственно, толкование в психоанализе с самого начала выступало как символическая интерпретация и проблемы интерпретации индивидуального символического языка анализанда до сих пор являются одними из наиболее актуальных. Ю. Хабермас и П. Рикёр, развивая, наряду с А. Лоренцером, методы психоаналитической герменевтики, стремились раскрыть суть процесса интерпретации и его связь с коммуникативным и культуральным контекстами. П. Рикёр считал психоанализ «герменевтикой культуры» и уделял ключевое внимание символической и аллегорической интерпретациям, опираясь, в качестве традиции предпонимания, на гегелевскую диалектику духа. Ю. Хабермас называл психоанализ «глубинной герменевтикой» и фокусировался на коммуникативной компетентности психоаналитика, позволяющей ему создавать базу герменевтического понимания в работе с разными клиентскими случаями[4].
Исследование истории глубинной психологии показывает, что её восприимчивость к методу герменевтики обусловлена той ключевой ролью, которую в ней играет ретроспективный анализ и в целом генетический подход. Понимание прошлого, вытесненного в бессознательное, невозможно осуществить лишь произвольным волевым припоминанием и аналитической реконструкцией, и особенно очевидным это становится при работе с психологическими травмами. Долговременная, личностная, экзистенциальная – все эти виды памяти неразрывно связаны со спонтанным воображением и именно герменевтическое понимание способно объединить в себе потоки ассоциаций этих психических процессов. И подлинно уникальной становится роль герменевтики тогда, когда возникает необходимость понимания прошлого, выходящего за рамки онтогенеза данной личности – родового и коллективного. К. Г. Юнг всячески подчеркивал символическую, а не семиотическую природу бессознательного, раскрывая реальную значимость символа, а не знака. З. Фрейд не использовал в своих толковательных моделях термин «герменевтика», К. Г. Юнг же сделал его одним из центральных. В работе «Структура бессознательного» он говорит о необходимости толковать образы спонтанного воображения герменевтически и именно герменевтическое толкование релевантно подлинному смыслу символа[16].
Более того, герменевтическое понимание является одновременно синтезом индивидуального и коллективного в человеке. Этот процесс протекает по принципу аналогии, когда спонтанные субъективные аналогии начинают притягивать к себе аналогии более глубоких коллективных уровней бессознательного, достигая, в конце концов, архетипических проявлений. Поэтому знание символогии, по мнению К. Г. Юнга, является одной из важнейших составляющих компетентности специалиста.
Сам К. Г. Юнг уделял особе внимание герметико-алхимической символике, поскольку, исходя из его опыта, именно эта традиция предпонимания даёт особенно глубокие и содержательные результаты во взаимодействии с коллективным бессознательным и в понимании архетипических комплексов, и в достижении комплементарности сознания.
Поэтому теперь мы приступим к герменевтическому пониманию самой герменевтики, обратившись к её собственной традиции предпонимания как к культурно-историческому и архетипическому контексту.
Происхождение геменевтики – удивительный пример конвергенции философско-научного знания и знания богословско-магического, берущей своё начало как минимум ещё из времён эллинистического Египта. Сам термин происходит от имени древнегреческого бога Гермеса, который был, согласно античным верованиям, вестником и толкователем воли богов людям. Однако есть вполне обоснованное предположение, что этот термин связан не только с культом Гермеса, имевшем широкое распространение в эллинистическом мире, но и с появлением в Египте герметизма – эзотерического учения, основоположником которого считался Гермес Трисмегист [2]. Эпоха эллинизма вообще представляет собой интереснейший период в истории человечества, который, в сущности, во многом дал начало той европейской культуре, с которой мы отождествляем себя до сих пор.
Ценности социального конструктивизма, общественной и государственной целесообразности, эстетики и комфорта, значение отношений и поведения, культура любовных чувств, значение женщины, её роль в обществе и возможность равноправия с мужчиной, отношение к детству как к особому периоду в жизни человека, личность ребёнка и его потребности, интерес к индивидуальности и изучение психики как структуры – все эти базовые составляющие европейской культуры начали закладываться именно в эпоху эллинизма. При этом доэллинистическая картина мира и человека настолько разительно отличается от эллинистической и генетически связанной с ней современной, что, как характеризовал это философ и историк культуры В.В.Бычков, кажется «инопланетной».В Античности герметизм стал той традицией, которая соединила собой две этих эпохи и связанные с ними мировоззрения, причём глубоко присущая ему эзотеричность привела к тому, что герметизм и эзотеризм стали рассматриваться как синонимы.
Греческий термин «ἐσωτερικός» и возник в эпоху эллинизма (IV-III в. до н.э.), и изначально он обозначал трансцендентную сущность того или иного знания, его метафизику и мистическое содержание, требующее для понимания особого состояния личности, обретаемого после прохождения длительных, сложных, трудоёмких и фундаментальных трансформаций. Именно внутреннее преображение является главной характеристикой эзотеризма в его изначальном понимании, что и делало его труднодоступным и закрытым для большинства интересующихся. Эзотерическое искусство внутренних трансформаций стало важнейшей особенностью герметизма, которое впоследствии превратилось в метод герменевтического понимания, однако и самим герметизмом оно было воспринято из более древних духовных учений.
Культ Тота – Дхути, как называли его сами египтяне – располагался в городе Хмун на юге Египта, который в эллинистическую эпоху был назван Гермополем. Дхути был лунарным божеством и его культ был очень древним – упоминания о нём встречаются в самых древних из расшифрованных археологами «Текстах Пирамид» (III тысячелетие до Р.Хр.) [11], в «Речах устремлённого к Свету» [3], Тот и его женское олицетворение Маат представлены в этих текстах как вечные начала бытия, фундаментальные принципы, направляющие, соразмеряющие и гармонизирующие движение Вселенной. В древнеегипетской иконографии Тот и Маат стоят по обе стороны бога Солнца Атума-Ра, когда он плывет по небесному океану в своей «Ладье Миллионолетий»: «Дхути… Владыка… создавший себя, никем не рожденный… который исчисляет небеса и ведет счет звездам, земле и всему на ней сущему, а также измеритель Земли» [12]. Тот и Маат в сакральных верованиях древних египтян представляют собой священный бинер, выступающий осью мира, космогоническим принципом гармонии и баланса: «Земля Ману [запад] принимает тебя [Ра, бога Солнца] с удовлетворением, а богиня Маат обнимает тебя как утром, так и вечером… бог Тот и богиня Маат предначертали тебе ежедневный путь» [12].
Само слово «маат» означало всеобъемлющую и нерушимую Истину и её олицетворением выступали весы, на которых взвешивались перо и сердце. Перо являлось символом самой Маат как Мировой Гармонии, сердце же в древнеегипетской иконографии обозначалось словом «тех» — «вес». Некоторые египтологи полагают, что именно от этого корня происходит имя Техути (Дхути). Наиболее древние свидетельства поклонения Тоту показывают, что египтяне рассматривали его как важнейшую силу космогонии – «управителя небесной механики», чья мудрость и искусность поддерживают равновесие миров Бытия и надлежащее исполнение универсальных законов Истины – Маат.
На антропосферном уровне Тот выступал прежде всего богом-покровителем профессиональных писцов и в иконографическом образе ибиса Тот «олицетворял премудрость писца, погруженного в себя и Слово, и вместе с ним сам процесс писания и написанное были причастны божественному началу» [11]. В 125-й главе «Речей устремлённого к Свету» Тот выступает писцом великого суда богов в загробном мире, что отражается в его эпитете «Владыка Истины» [3]. Так же он сам выступал олицетворением знания справедливости, сакральных языков и связанных с ними смыслов, правильного измерения, священной математики и геометрии, архитектуры, астрономии и времени. Согласно верованиям, именно Тот написал священную «Книгу дыхания», которую он дал Осирису, чтобы тот после смерти обрёл знание правильных заклинаний, подавляющих силы тьмы и дающих ему силу воцариться в Дуате. Обращаясь в своих молитвах к Тоту, каждый египтянин надеялся после завершения своей земной жизни получить от мудрого и проницательного божества такую же помощь: охрану и сопровождение его души на пути в Дуат. Также Тота почитали и как Великого целителя, причём самым значимым даром его целительства было восстановление целостности и возрождение. Так, во время сражения между Гором и Сетом Тот залечивал раны, которые они наносили друг другу; когда Гор в гневе обезглавил свою мать Исиду, Тот приставил к её телу голову коровы и прирастил её.
Особое значение египтяне уделяли власти Тота в загробном мире. Серебряная лодка Тота – Луна – перевозит души умерших через ночное небо в потусторонний мир – за горизонт и, как пишет в своих исследованиях Э.Бадж, в погребальных текстах всех эпох Древнего Египта очевидна его «неограниченная власть» в загробном царстве Дуат [3]. Именно эту власть олицетворяет его облик пишущего ангела в Сцене Суда. Согласно «Книге о том, что находится в Дуате»: «Происходит проверка слов, и он [Тот] карает зло — он, кто имеет справедливое сердце, кто взвешивает слова на весах — в священном месте проверки тайны тайн душ» [3]. Как свидетельствуют данные современной египтологии, в эпоху Древнего Царства и доминирования гелиопольской космогонии, Тот был, по-видимому, ведущим танатолатрическим божеством египтян наряду с Анубисом. Согласно «Текстам пирамид», главным богом царства умерших в ту эпоху считался Анубис (егип. Anupu), изображавшийся в виде лежащего черного шакала, или человека с головой шакала, или в виде дикой собаки Саб. По-египетски “саб” означало “судья” и это слово обозначалось знаком шакала: «В более ранний период Анубис был единственным судьей умерших” [8]. Он отождествлялся с богом-волком Упуатом, его титулами были Хентиаменти, “владыка Ра-сетау” (царства мертвых), “стоящий впереди чертога богов”. Постепенно с конца 3-го тыс. до н. э. вследствие усиления Фив поклонение Осирису как главному танатолатрическому божеству усиливается, Анубис становится его хранителем и защитником: лежащий чёрный саб изображался как охранник на дверях гробниц. Тем не менее, даже в более поздних религиозных текстах мы находим свидетельства изначальной значимости этого божества.
Так, в одном из текстов, обращённых к душе фараона, говорится: “Ты сидишь на троне Осириса… твои руки – руки [бога] Атума, твое чрево – чрево Атума, твоя спина – спина Атума… но голова твоя – голова Анубиса” [8]. Ещё более явным ключевое значение Анубиса как божества возрождения, соединяющего между собой миры, демонстрирует древний ритуал бальзамирования, в ходе которого жрец в маске шакала играл роль Анубиса. Главным элементом этого ритуала была шкура, символизировавшая, как и скелет, посмертное возрождение. Это связано с тем, что в додинастическую эпоху тела умерших хоронили в вырытых в песке ямах, завернув их в шкуру.
По мере развития древнеегипетской мистики и связанных с ней ритуалов, умерший проходил «путь от возрождения до небес», в котором его сопровождали Сет, Анубис и Упуат и на последнем этапе совершалось жертвоприношение коровы, шкура которой использовалась как колыбель, через которую бог мог возродиться как сын своей матери-коровы Нут, богини неба, “обретая в этом обряде вечную жизнь”, при этом Анубис сам ложился на шкуру, показывая ему пример возрождения.Само же возрождение древние египтяне понимали прежде всего в категориях времени, как установление целостности единого Мирового Времени – вернее, приобщение жизни души умершего к этому Времени. Того времени, которое они называли маат итех, и которое было связано со служением Маат и Тоту.
Резюмируя исследование мистико-религиозных традицийТота, Маат и Анубиса в истории доэллинистическогоЕгипта как архетипический канонпредпонимания, мы можем выделить в нём, следуя идее Х.Г.Гадамера, такие герменевтические круги:
тайны первоформ (Тэх),
тайны слова (Птах),
тайны мировой гармонии (Маат)
тайны времён (Хонсу),
тайны возрождения (Анубис)
тайны исцеления (Астенну)
тайны структурирования (Сешат).
Опираясь на герменевтический опыт Ассоциации глубинной психологии «Теурунг», мы можем добавить к вышеизложенному, что всякая герменевтика – это прежде всего герменевтика времени. Именно возможность синхронии темпоритмов и вхождение в состояние аналогии времени как внутреннего переживания, создаёт единство герменевтического круга и состояние трансцендентальной эпохэ Э. Гуссерля. И в этом состоянии сознанию исследователя-герменевта предстаёт живая связь тысячелетий, великий герменевтический круг: от трансценденциик Священной Гармонии Маат, возрождающей душу через соединение с Тотом и Анубисом, до трансцендентной функции К. Г. Юнга, компенсирующей обособленность сознания и возрождающей целостность психики в гармонии сознания и бессознательного.
Литература.
- Апаева А. Ю. История герменевтикиот Шлейермахера до Гадамера // Вест- ник Рос. гос. гуманит. ун-та. Сер. Философские науки. ВЕСТНИК РГГУ № 11 (112) Научный журнал, Серия «Философские науки. Религиоведение» Москва 2013.
- Апокрифы: Герметизм. [Електронний ресурс] // Google Книги. – 2013. – Режим доступу до ресурсу: https://books.google.fr/books?id=x0fYjLUJ3noC&printsec=frontcover&#v=onepage&q&f=false.
- Бадж У. Царство мертвых: обряды и культы древних египтян. – М.: Центрполиграф, 2010. — 158 с.
- Бороненкова Я.С.Психоаналитическая герменевтика // Вестник МГЛУ. Философия и культурология. – М.: ИПК МГЛУ «Рема», 2010. – Вып. 11 (590). Философские проблемы культуры XXI века. – С. 127-135.
- Гадамер Х.-Г. Истинаи метод: Основы философской герменевтики. – М.: Прогресс, 1988. —704 с.
- Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии [Електронний ресурс] / Эдмунд Гуссерль // М. – Академический проект. – 1999. – Режим доступу до ресурсу: https://web.archive.org/web/20100222044819/http://www.lib.vsu.ru/elib/philosophy/b22055/part1.htm.
- Дильтей В. Собрание сочинений в 6 томах. – М.: Дом интеллектуальной книги, 2001.
- Коростовцев М. А. Религия Древнего Египта. – СПб.: Журнал «Нева»; «Летний Сад», 2000. — 464 с.
- Личность, культура, этнос: современная психологическая антропология/ под общей ред. А.А.Белика. – М.: Смысл, 2001. – 555 с.
- Никифоров А.С.Неврология: полный толковый словарь : терапия, психиатрия и психология, офтальмология, педиатрия, ортопедия и травматология, дерматология, нейрохирургия, инфекционные болезни. – Москва : Эксмо, 2010. – 460 с.
- Померанцева Н. А. Эстетические основы искусства Древнего Египта.— М.: Искусство, 1985.— 255 с.
- Тексты Пирамид. – Под общ. Ред. А. С. Четверухина. – СПб.: Журнал «Нева»; «Летний Сад», 2000. – 464 с.
- Ф.Шлейермахер. Герменевтика/ Перевод с немецкого А. Л. Вольского. Научный редактор Н. О. Гучинская. — СПб.: «Европейский Дом». 2004. — 242 с.
- Штерн В. Дифференциальная психология и ее методические основы. – М.: Наука, 1998. – 335 с.
- Юнг К.Г. Архетип и символ: Пер. с англ., нем. – М.: 1991. – 304 с.
- Юнг К.Г. Психология бессознательного. – М.: Канон, 1994.
Сагайдак Александр Николаевич – кандидат психологических наук, руководитель Ассоциации глубинной психологии «Теурунг», председатель Одесского психолого-философского общества Украинской Академии наук.