Ассоциация глубинной психологии Теурунг™
РАБОТА С ПАМЯТЬЮ И ВООБРАЖЕНИЕМ В КОНТЕКСТЕ КОРРЕКЦИИ И ТЕРАПИИ ДИССОЦИАТИВНОЙ ПСИХОТРАВМЫ

УДК: 159.923.2 

Сагайдак А.Н.

РАБОТА С ПАМЯТЬЮ И ВООБРАЖЕНИЕМ В КОНТЕКСТЕ КОРРЕКЦИИ И ТЕРАПИИ ДИССОЦИАТИВНОЙ ПСИХОТРАВМЫ

Введение. Ретроспективный анализ является одним из базовых методов и обязательных условий психокоррекции и психотерапии. В исследовании прошлого анализанда ключевое значение принадлежит памяти.

Теоретическое обоснование. Начало разработки ретроспективного анализа как метода положили специалисты французской психологической школы: Б.Мореля и Ж.Шарко, Т.Рибо, П.Жане, А.Льебо, Л.Леви-Брюль, Г.Лебон, Г.Тард. В теории психоанализа З.Фрейд соединил это с принципами возрастного развития, сделав ретроспективный анализ базовым методом психотерапии. Это неизбежно актуализировало интерес психотерапевтов к закономерностям процессов памяти, особенно к вопросам достоверности запоминания и взаимосвязи припоминания и воображения. Особое значение в исследовании этих задач принадлежит К.Г.Юнгу и его концепции активного воображения, и Ф.Бартлетту и его концепции активных «схем» памяти.

Результаты и их обсуждение. В рамках метода глубинных трансформаций (МГТ), метод активного воображения К.Г.Юнга развивается в виде внутреннего диалога. Это разновидность рефлексии, которая инициируется под влиянием внешнего диалога с аналитиком, в ходе которого аналитик возвращает анализанду его перенос, погружая его в состояние феноменологической эпохе – воздержания от всех суждений о предмете вне воспринимающего его сознания анализанда.

В ходе практического применения метода внутреннего диалога мы получаем экспликацию синкретичных бессознательных имаго, в которых соединяются воспоминания об объективных событиях прошлого и глубинная творческая трансформация внутренних переживаний, связанных с этими событиями, которая в свою очередь происходит под влиянием глубинных бессознательных комплексов (альтер-Эго).

И разница между образами памяти и образами воображения оказывается всё более условной в зависимости от того, насколько субъективно значимым было данное переживание и в констелляции с какими аффективно заряженными комплексами бессознательного оно оказалось.

Соотнося это с концепцией динамически-активных «схем» памяти Ф.Бартлетта, мы выделяем такую разновидность альтер-Эго как антэ-Эго – относящиеся к прошлому отщеплённые травматические комплексы, констеллированные комплексами уровня коллективного бессознательного (архетипами), которые препятствуют осознанному припоминанию диссоциативных травматических переживаний в силу снижения уровня осознавания в моменты их манифестации.

И роль активного воображения здесь становится неотменимой, поскольку с его помощью при поддержке аналитика у анализанда есть возможность не только припоминания диссоциативных травматических переживаний прошлого, но и их трансформации через преобразующее влияние символов, как это описано в трудах К.Г.Юнга и его соратников, и как это сейчас развивается в рамках МГТ.

Ключевые слова: ретроспективный анализ, память, активное воображение, внутренний диалог, онтогенез, диссоциативная психотравма, отщеплённый травматический комплекс, «схема» памяти, антэ-Эго.

Введение. Ретроспективный анализ является одним из базовых методов и обязательных условий психокоррекции и психотерапии,  с того самого момента, как она появилась в своём институциональном статусе, т.е. с появлением фрейдовского психоанализа. Ещё до исследований З.Фрейда специалисты французской психологической школы уделяли пристальное внимание изучению психогенезиса в работе со своими пациентами. Начиная с Б.Мореля и Ж.Шарко, далее, в исследованиях Т.Рибо, П.Жане, А.Льебо, Л.Леви-Брюля, Г.Лебона, Г.Тарда основательно исследуется роль социального окружения в норме и патологии онтогенеза, особенности становления психики в разных культурах, влияние социокультурных факторов на структуру нормы и патологии психики и т.д. [13, 3, 9, 5, 4]. В теории психоанализа З.Фрейд сформулировал эту задачу в контексте основных закономерностей возрастного развития, сделав, таким образом «психологическую историю» личности, онтогенез, важнейшим предметом исследования психотерапевта [11]. 

Цели и задачи. Естественно, что в исследовании прошлого анализанда первостепенным и обязательным условием является максимальное задействование такого психического процесса, как память. Психология памяти – одна из старейших в структуре общей психологии и степень её разработанности также одна из наиболее основательных. Это является важнейшей помощью для валидного осуществления ретроспективного анализа, поскольку особенности запоминания и воспроизведения информации, их связь с типологическими особенностями и спецификой онтогенеза помогают психотерапевту и психологу-консультанту правильно ориентировать анализанда в процессе восстановления картин его прошлого.

Методы исследования. Едва ли нуждается в подробном изложении классика психологии памяти, представленная трудами Г.Эббингауза, С.С.Корсакова, А.Бергсона, Д.Уотсона etc [12]. Однако классически-структуралистская, картезианская модель памяти, представленная в этих исследованиях, имеет ограниченную применимость для задач психотерапии и психокоррекции, базирующихся на глубинно-психологическом подходе. Защитные механизмы (и в первую очередь вытеснение), под действием которых неприемлемые для сознания воспоминания изолируются от сферы Эго, действуют автоматически, что создаёт существенные препятствия для воспоминаний, необходимых для задач ретроспективного анализа. Предпринимаемое прямым волевым усилием припоминание в такой ситуации чаще всего приводит лишь к усилению внутреннего конфликта и проблематики, с которой обратился анализанд, что было установлено ещё З.Фрейдом и далее исследовалось его дочерью Анной [10].

В настоящее время в разных школах глубинной психологии разработаны разные методы, позволяющие обходить влияние сопротивлений, осуществлять диагностику и побуждать анализанда к абреакции. В юнгианской психологии таким методом является активное воображение, основные принципы которого К.Г.Юнг изложил в своей работе «Трансцендентная функция» [14].

В постьюнгианской традиции этот метод получил серьёзное развитие. В частности, в рамках метода глубинных трансформаций (МГТ), он получил своё продолжение в виде внутреннего диалога [7]. Это разновидность рефлексии, которая инициируется под влиянием внешнего диалога с аналитиком, в ходе которого аналитик возвращает анализанду его перенос, погружая его в состояние феноменологической эпохе – воздержания от всех суждений о предмете вне воспринимающего его сознания анализанда.

Погружение анализанда в состояние глубокой интроспекции даёт ему возможность воспринимать акты его психической активности в отрыве от их внешне-событийного контекста. Таким образом, Эго анализанда погружается в тот уровень чистой феноменологии, о котором писал Э.Гуссерль, что он «имеет дело исключительно с переживаниями, постигаемыми в интуиции и анализируемыми в чистой сущностной всеобщности, но не с эмпирически апперцепируемыми как реальными фактами» [2]. Предметно-психологическим содержанием этого процесса становится возвратная  имагинация (редукция символов),  в ходе которой восприятие анализанда переходит от более осознанных, рационально постигаемых имаго к менее осознанным, более иррациональным, архаичным, интуитивно постигаемым.

При этом признаком достоверности того, что процесс редукции символов действительно реверсивен в вертикальном измерении от Эго к все более глубоким уровням бессознательного, является усиление синкретичности интроспективно воспринимаемых имаго с постепенным переходом их от состояния когерентности к состоянию субстанциональности.

На уровне вербальных признаков в высказываниях анализанда происходит отделение модуса вербализируемого имаго-символа от диктума и сосредоточение на своем отношении к некоему событию прошлого или настоящего (например, психотравме) дистанцированно от самого факта. 

И здесь мы видим, что синкретичность редуцируемых смыслов-имаго по сути представляет собой синкретичность образов памяти и образов воображения. Действительно, в ходе практического применения метода внутреннего диалога мы получаем экспликацию синкретичных бессознательных имаго, в которых соединяются воспоминания об объективных событиях прошлого и глубинная творческая трансформация внутренних переживаний, связанных с этими событиями, которая в свою очередь происходит под влиянием глубинных бессознательных комплексов (альтер-Эго).

Иными словами, даже если мы имеем дело с вытесненными переживаниями прошлого из уровня личного бессознательного (продуктами онтогенеза), то разница между образами памяти и образами воображения будет всё более условной в зависимости от того, насколько субъективно значимым было данное переживание и в констелляции с какими аффективно заряженными комплексами бессознательного оно оказалось.

Если же цели коррекционно-терапевтического процесса предполагают погружение на уровни родового и коллективного (архаического) бессознательного, то эти переживания, выходящие за пределы онтогенеза и относящиеся к уровням патрибо- и филогенеза, характеризуются тем паралогическим уровнем синкретизма, который Л.Леви-Брюль в своих исследованиях определил как признак магического мышления [5]. 

Результаты. Приведём в качестве иллюстрации примеры из групповой работы по терапвтически-развивающей программе «Диалоги с Жюстиной», разработанной в Ассоциации глубинной психологии «Теурунг». Данная программа направлена на диагностику и преодоление раннего опыта диссоциативных психотравм и дисгармоний личностного развития, инициируемых сформировавшимся в детской психике отщеплённым травматическим аффективным комплексом «Садист-Страдалец» [6].

Одним из начальных этапов работы для участников группы является ретроспективный анализ-травмограма, в ходе которого мы стремимся выявить наиболее аффективно насыщенные психотравмы детства и те архетипические комплексы, которые в результате этого оказали влияние на формирование диады «Садист-Страдалец». Инструментом диагностики является авторская проективная методика, основанная на методе активного воображения К.Г.Юнга, называющаяся «Лабиринты памяти».

Под влиянием релевантно подобранных видеостимулов испытуемые погружаются в состояние трансцендентной функции, в котором взаимодействие их сознания с аффективно-травматическими воспоминаниями детства направляется групповым аналитиком как внутреннее психодраматическое действие, разворачивающееся в символическом Доме Боли, который представляется как кукольный дом, каждая комната в котором хранит воспоминание о той или иной травме. Странствие по комнатам Дома Боли становится процессом активного воображения и одновременно припоминания вытесненных и отщеплённых травматических переживаний, которые воспроизвести в сознании иным способом весьма проблематично. 

1. Вижу в Доме Боли спальню. Там сидит старуха, которая превращается в молодую девушку. Я её обнимаю, она кусает меня, вся забрызгана моей кровью, облизывается. Я её целую, она раздевается передо мной и смотрит на меня с восхищением. Вспоминаю, как в возрасте 5 лет я был наказан за выдумки и истории о воспитательнице в детском саду. Меня переводят в другую группу. Там дети меня бьют, я ощущаю бессильную злость. Вспоминаю похороны прабабушки, которые я воспринял очень глубоко и злость на сверстников, которые веселились и дурачились на её похоронах. В тот момент я ощущал, что я гораздо старше и мудрее их, я ощущал свою духовность и мне было стыдно от этого. Я ощущаю слабость и беспомощность.
2. Дом Боли в виде замка Дракулы. В главном зале вижу себя в образе эротичной, соблазнительной вампирицы и испытываю огромное возбуждение от самой себя. Рядом со мной огромная кукла, холодная, стерильная, бесчувственная. Она похожа на мою мать. Я мучаю её, таская за собой в ошейнике, как рабыню. Вспоминаю, как в возрасте 8-12 лет мама обижалась на то, что я не соглашалась с её мнением. Мой старший брат игнорировал и высмеивал меня. Мать наказывает меня за то, что у меня слишком глубокий и завораживающий взгляд. Мне стыдно за пьянство отца и я ощущаю себя виноватой за него. Далее воспоминания более взрослого периода, попытки самоубийства сначала отца, потом брата. Страх, стыд и вина. Заигрывания мужа с другими женщинами, моя месть ему: я обесцениваю его способности, его начинают преследовать неудачи.
3. Спальня в Доме Боли. Там на постели лежит голая кукла, похожая на меня. Она злая и мстительная. Я связываю её канатом, выношу на улицу, привязываю к ней камень и бросаю с моста в реку. Вспоминаю, как в 7 лет отец кричал мне, чтобы я сдохла, бил меня очень сильно, я боялась, что он меня убьёт. Как мать жалела, что родила меня и говорила, что лучше бы меня не было, унижала меня, заставляя выполнять грязную работу и не позволяла общаться со сверстниками. Как я сбежала из дому и хотела где-то потеряться и умереть, чтобы не возвращаться домой. Вспоминаю, как меня изнасиловал парень, в которого я влюбилась в школе.
4. Вижу Дом Боли как ночной клуб в Одессе, на сцене которого танцует красивая розовая кукла-куртизанка. Я, в рваной одежде, выбегаю на сцену и бью её дубиной по голове. Затем я сжигаю её на костре, после чего от неё остаётся тёмная жижа. Я закапываю её в землю, но у меня остаётся ощущение, что работа недоделана. Вспоминаю, как в 5 лет невыносимо страдала от ссор родителей и хотела умереть, чтобы они помирились. 12 лет, смерть бабушки, боль от утраты. Драки с отцом, отчаянная ярость. Избиения матерью. Взрослые воспоминания. Выкидыш, обвинения себя в эгоистичности. Чувство вины из-за нелюбви к детям.  Агрессия мужа, драки с ним из-за попыток подчинить меня.
5. В Доме Боли уютный зал. Вижу себя в роскошном сексуальном наряде, рядом со мной человекоподобная кукла. Заманиваю её к окну, толкаю вниз. Ощущение облегчения. Вспоминаю возраст 10-11 лет, когда соседи отравили мою любимую собаку, боль от утраты, ненависть. Воспоминания более взрослых периодов: драки родителей, возмущение их безразличием и нелюбовью ко мне. Боль и недоумение из-за пьянства отца. Продажа родителями квартиры из-за долгов брата, ярость и жалость к ним.
6. Дом Боли, в нём фотостудия, кровать, на ней лежит взрослая тоненькая бесполая кукла, с бесконечным шёлковым шарфом на шее. Она окутывает меня этим шарфом и соблазняет. Я начинаю соблазнять её в ответ, она кружится в танце и отдаляется от меня. Я просыпаюсь на поляне в лесу, испытываю ощущения завершения, лёгкости и свободы. Воспоминания 5 лет. Отец знакомит меня со своей новой женой, мама обвиняет меня в предательстве за любовь к отцу. 6 лет, на дне рождения я наказана за разбитую мальчиком куклу, злость и непонимание. 7-10 лет, мама бьёт меня резиновым шлангом за двойки. 12 лет, я изгой в классе, желание убежать от всех. 17-25 лет: мама дарит фамильное кольцо невесте брата, обида и обделённость; боль от провала при поступлении в педучилище, безразличие родителей к моей боли; мать говорит, что лучше бы меня не было на свете; попытка самоубийства отца; неудачное первое замужество, пренебрежение и грубость со стороны мужа.
7. В Доме Боли огромная комната в чёрно-белых тонах, свечи, я стою в центре белой пентаграммы, нарисованной на полу. Кукла-убийца с ножом и игрушечным медвежонком в руках пытается меня убить. Я дразню её, разбиваю, она успевает меня ранить ножом. Я разрываю на куски её и медвежонка. Вспоминаю, что когда мне было 4 года, отец кричал на мать и я заступилась за неё, но мама меня оттолкнула. 8 лет, мама бьёт меня за плохие оценки в школе, но я не поддаюсь, она запрещает мне все игры и развлечения. 12-15 лет, мать игнорирует мою женственность, запрещает мне быть красивой. Обвиняет меня в том, что отец пьёт. Вспоминаю её ненависть ко мне, когда она умирала.

Следует отметить, что в работе этой группы методике «Лабиринты памяти» предшествовал этап дескриптивного биографического анализа прошлого, в ходе которого испытуемые путём произвольного припоминания старались восстановить в памяти наиболее травматические события прошлого, однако результаты были значительно менее содержательными как фактологически, так и эмоционально. 

Обсуждение результатов. Логичным в данном контексте является вопрос: необходимо ли для эффективности коррекционно-терапевтического процесса дифференцировать воспоминания от воображений? И существуют ли вообще воспоминания, «очищенные» от трансформационного влияния воображения? Для достоверного ответа на это вопрос обратимся к исследованиям Ф.Бартлетта, который исследовал именно динамические и трансформационные аспекты памяти и пришёл к выводу, что «отдаленное» припоминание является не повторным возбуждением бесчисленных застывших, безжизненных и фрагментарных следов, а «воображаемой реконструкцией», зависящей от «установки» человека во время припоминания и использующей только несколько примечательных подробностей, которые в самом деле припоминаются, причем активная окружающая обстановка, которая контролирует человеческое припоминание, определяется нашими «интересами» [8].

Рассматривая следы памяти не как пассивно-статические, а как динамически-активные феномены, Ф.Батлетт обозначил их понятием «схема», вкладывая в него «активную организацию прошлых реакций или прошлых переживаний» [1]. Исследуя содержание этих «схем», он пришёл к выводу о том, что эффективное запоминание всегда является специализированным: в смешанной, диффузной массе долговременной памяти припоминание всегда означает извлечение из прошлого актуального в данный момент жизненного опыта в «правильной форме» – т.е. не в той форме, в которой они были запечатлены когда-то, а в той, которая актуальна для ответа на возникшую сейчас проблему. То есть, припоминание всегда является трансформацией, изменением образа памяти для актуальных задач настоящего. По мнению Ф.Бартлетта, причиной этого является само содержание памяти, которая представляет собой самоорганизующийся массив жизненного опыта, различные составляющие которого влияют друг на друга. 

Выводы. Память меняет сама себя и наше сознание меняет память, подвергая её пересмотру каждый раз, когда мы обращаемся к ней для решения актуальных проблем, поскольку извлечённая из памяти «схема» после её использования, возвращается обратно в хранилище воспоминаний уже изменённой. Обстоятельства, с которыми мы встречаемся в настоящем, никогда не бывают полностью идентичными событиям прошлого и, самое главное, они никогда не совпадают с потребностями и интересами прошлого. Однако, интересы, переживания, качества прошлого присутствуют в памяти структурированными определённым образом.

Эти альтернативные центры организации и идентичности прошлого в рамках данной программы мы обозначаем термином «антэ-Эго» – предшествующее Я, и в методике «Лабиринты памяти» образ куклы, которую видит в Доме Боли испытуемый – это визуализация того травматического антэ-Эго, которое сформировалось как отщеплённый травматический комплекс в результате диссоциативной детской психотравмы.

Примечательно, что как раз такие отщеплённые травматические комплексы, констеллированные с комплексами уровня коллективного бессознательного (архетипами) и отличаются высокой ригидностью, и мало изменяются, даже будучи манифестированными в сознании. Данные наших исследований позволяют предположить, что причиной этого является как раз их бессознательность – то диссоциирующее действие, которое они оказывают на сознание при их активизации. Таким образом, осознанное припоминание таких переживаний прошлого затруднительно не только в силу действия защитных механизмов, но и в силу снижения уровня осознавания в моменты их манифестации.

И роль активного воображения здесь поистине неоценима, поскольку с его помощью при поддержке аналитика у анализанда есть возможность не только припоминания диссоциативных травматических переживаний прошлого, но и их трансформации через преобразующее влияние символов, как это было описано в трудах К.Г.Юнга и его соратников, и как это сейчас развивается в постъюнгианской традиции в целом и в рамках МГТ в частности. 

Литература

1. Бартлетт Ф. Человек запоминает // Хрестоматия по общей психологи. Психология памяти / Под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер, В.Я. Романова. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979. – С. 93–102.
2. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. – Т. 1. / Пер. с нем. А. В. Михайлова/ – М.: ДИК, 1999. – 336 с.
3. Иллариошкин С. Н. Жан-Мартен Шарко — основоположник современной клинической неврологии // Анналы клинической и экспериментальной неврологии. — 2016. — Т. 10, вып. 4. — С. 67—74.
4. Лебон Г., Тард Г. Психология толп. – М.: КСП+, 1998. – 416 с.
5. Леви-Брюль Л. Первобытный менталитет. – СПб.: «Европейский Дом», 2002. – 400 с.
6. Сагайдак А. Н. Архетипические защиты личности и их адаптивный потенциал в контексте истории развития глубинной психологии / А. Н. Сагайдак // Науковий вісник Херсонського державного університету. Серія : Психологічні науки. – 2016. – Вип. 2(1). – С. 124-129.
7. Сагайдак, А. Н. Метод внутреннего диалога как феноменологическая редукция архетипической динамики / А. Н. Сагайдак // Київський науково-педагогічний вісник. — 2016. — № 8. — С. 89-95.
8. Уитроу Дж. Естественная философия времени. – М.: Едиториал УРСС, 2003. – 400 с.
9. Уотерфилд Р. Льебо и Нансийская школа // Гипноз. Скрытые глубины: История открытия и применения = Hidden Depths: The story of Hypnosis. — М.: АСТ, 2006. — С. 255—259. — 477 с.
10. Фрейд А. Психология “Я” и защитные механизмы. – М.: 1993. – 144 с.
11. Фрейд З. Техника психоанализа. М.: – Академический проект, 2008. – 292 с.
12. Хрестоматия по общей психологии. Психология памяти’ \\Под редакцией Гиппенрейтер Ю.Б., Романова В.Я. – Москва: Издательство Московского университета, 1979 – с.272
13. Юдин Т.И. Очерки истории отечественной психиатрии М.: Медгиз, 1951. — 481 с.
14. Юнг К. Г. Отношения между эго и бессознательным // Очерки по психологии бессознательного . — М.: Когито-Центр, 2010. — 352 с.

Транслитерация

1. Bartlett F. Chelovek zapominaet // Khrestomatiya po obshhej psikhologi. Psikhologiya pamyati / Pod red. Yu.B. Gippenrejter, V.Ya. Romanova. – M.: Izd-vo Mosk. un-ta, 1979. – S. 93–102.

2. Gusserl` E`. Idei k chistoj fenomenologii i fenomenologicheskoj filosofii. – T. 1. / Per. s nem. A. V. Mikhajlova/ – M.: DIK, 1999. – 336 s.

3. Illarioshkin S. N. Zhan-Marten Sharko — osnovopolozhnik sovremennoj klinicheskoj nevrologii // Annaly` klinicheskoj i e`ksperimental`noj nevrologii. — 2016. — T. 10, vy`p. 4. — S. 67—74.

4. Lebon G., Tard G. Psikhologiya tolp. – M.: KSP+, 1998. – 416 s.

5. Levi-Bryul` L. Pervoby`tny`j mentalitet. – SPb.: «Evropejskij Dom», 2002. – 400 s.

6. Sagajdak A. N. Arkhetipicheskie zashhity` lichnosti i ikh adaptivny`j potenczial v kontekste istorii razvitiya glubinnoj psikhologii / A. N. Sagajdak // Naukovij vi`snik Khersons`kogo derzhavnogo uni`versitetu. Seri`ya : Psikhologi`chni` nauki. – 2016. – Vip. 2(1). – S. 124-129.

7. Sagajdak, A. N. Metod vnutrennego dialoga kak fenomenologicheskaya redukcziya arkhetipicheskoj dinamiki / A. N. Sagajdak // Kiyivs`kij naukovo-pedagogi`chnij vi`snik. — 2016. — # 8. — S. 89-95.

8. Uitrou Dzh. Estestvennaya filosofiya vremeni. – M.: Editorial URSS, 2003. – 400 s.

9. Uoterfild R. L`ebo i Nansijskaya shkola // Gipnoz. Skry`ty`e glubiny`: Istoriya otkry`tiya i primeneniya = Hidden Depths: The story of Hypnosis. — M.: AST, 2006. — S. 255—259. — 477 s.

10. Frejd A. Psikhologiya “Ya” i zashhitny`e mekhanizmy`. – M.: 1993. – 144 s.

11. Frejd Z. Tekhnika psikhoanaliza. M.: – Akademicheskij proekt, 2008. – 292 s.

12. Khrestomatiya po obshhej psikhologii. Psikhologiya pamyati’ \\Pod redakcziej Gippenrejter Yu.B., Romanova V.Ya. – Moskva: Izdatel`stvo Moskovskogo universiteta, 1979 – s.272

13. Yudin T.I. Ocherki istorii otechestvennoj psikhiatrii M.: Medgiz, 1951. — 481 s.

14. Yung K. G. Otnosheniya mezhdu e`go i bessoznatel`ny`m // Ocherki po psikhologii bessoznatel`nogo . — M.: Kogito-Czentr, 2010. — 352 s.

Sahaidak A. Candidate of Psychological Sciences, head of the Association of Deep Psychology «Theurung» (Kharkov).

WORKING WITH MEMORY AND IMAGINATION IN THE CONTEXT OF CORRECTION AND THERAPY OF DISSOCIATIVE PSYCHOTRAUM.

Retrospective analysis is one of the basic methods and prerequisites of psychocorrection and psychotherapy. The study of the past analysand key role of memory.

The beginning of the development of retrospective analysis as a method put by the specialists of the French psychological school: B. Morel and J. Sharko, T. Ribot, P. Jean, A., Lebo, L. levy-Bruhl, G. Lebon, G. Tarde. In the theory of psychoanalysis, S.Freud connected it with the principles of development of age, making retrospective analysis of the basic method of psychotherapy. This inevitably stimulated the interest of therapists the regularities of the processes of memory, especially with respect to the integrity of the memory and of the relationship between remembering and imagination. Of particular importance in the study of these tasks belongs to C. G. Jung and his concept of active imagination, and F. Bartlett and his concept of active ” outlines” of memory.

In the framework of the method of deep transformations (MDT) method of the active imagination of C. G. Jung develops in the form of internal dialogue. This kind of reflection, which is initiated under the influence of external dialogue with the analyst in which the analyst returns analisando transfer, plunging him into a state of phenomenological epoche – abstention from all judgments about the subject out of his mind perceiving analysand. In the practical application of the method of internal dialogue, we get an explication of syncretic unconscious imago that combine memories of objective events of the past and a deep creative transformation of the inner experiences associated with these events, which in turn is influenced by the deep unconscious complexes (alter-Ego). And the difference between memory images and images of imagination is more conditional, depending on how subjectively important it was this experience and the constellation of what affectively charged complexes of the unconscious it was. Correlating this with the concept of a dynamically-active ” outlines” to the memory of F. Bartlett, we allocate this kind of alter-Ego as ante-Ego is related to the past traumatic split-off complexes, which are constellated the level of the collective unconscious (archetypes) that prevent conscious recall of traumatic dissociative experiences due to the decline in the level of awareness in the moments of their manifestation. And the role of imagination here becomes irrevocable, because it supported analyst at analysand have the opportunity not only of remembering dissociative traumatic experiences of the past and their transformation through the transforming influence of the characters as described in the writings of C. G. Jung and his associates, and how it is developing in the framework of MGT.

Key words: retrospective analysis, memory, active imagination, inner dialogue, ontogenesis, dissociative, psychological trauma, traumatic the split-off complex, “outline” memory, ante-Ego.

Сагайдак Александр Николаевич – кандидат психологических наук, руководитель Ассоциации глубинной психологии «Теурунг» (г.Харьков).